Бог домашнего очага: он слишком много ел

Одной из отличительных черт древней китайской мифологии является ее эвгемеризация, то есть постепенное продвижение в сторону трансформации мифических персонажей в реальных персонажей и исторических деятелей. 

Как полагают исследователи, под влиянием рационалистического конфуцианского мировоззрения главнейшие персонажи пантеона богов превращались в правителей и императоров, а второстепенные персонажи — в сановников, чиновников и так далее.

Однако, читая книги о китайских богах, нетрудно заметить и обратный процесс, когда вроде бы реальные люди становились обитателями китайского Небесного пантеона. Одна из таких историй — это история о том, как появился бог кухни или он же бог домашнего очага.

Портрет на кухне

До сих пор практически в каждом китайском доме можно увидеть бумажные картины с изображением божества кухни и его супруги и помощников. Поскольку очаг по-китайски – «цзао», то и бог очага носит имя Цзао-ван или Цзао-шэнь.

Как правило, картины с изображением Цзао-вана размещают или на кухне, или недалеко от обеденного стола.

В китайской литературе можно найти несколько версий появления в пантеоне божеств бога кухни. Вот лишь одна из легенд на эту тему. 

Итак, давным-давно жил китайский император, имя которого авторы легенды уже запамятовали. Не имя императора было важно для них, а то, что этот император очень любил поесть. Он даже решил, что попробует все блюда, которые только есть на свете.

Министры сбились с ног, разыскивая каждый день что-то новенькое для завтрака и обеда, и с ужасом понимали, что близок день, когда им нечего будет предложить своему повелителю.

Император и булочки

Однажды жарким днем, прогуливаясь по своему саду, император встретил девушку просто-таки сказочной красоты. Впрочем, императора поразила не только красота девушки, но и то, что в корзинке, которую она держала в руках, лежали какие-то булочки совершенно необычного вида.

«Что это за булочки у тебя в корзинке?» – спросил император.

«Это булочки жужубе», – ответила девушка. Такого император еще не видел, вернее не ел, поэтому он тут же приказал: «Ну-ка дай мне парочку на пробу!»

Девушка протянула корзинку, и император с жадностью начал поглощать булочки, одну за другой. Вкус булочек был отменный, и император решил, что самым простым способом заполучить их себе на ежедневный завтрак будет сделать ту, которая их испекла, своей женой.

Правда, оказалось, что девушка была обручена с местным пастухом, но разве это могло остановить воспылавшего страстью императора!

Между тем, девушка проявила стойкость и отвергла столь, казалось бы, лестное предложение стать императрицей. Тут император слегка опомнился и проявил некоторое благородство, сказав, что не будет настаивать на женитьбе, если девушка испечет ему к утру ровно 177 с половиной таких булочек.

О роли золотой булавки

Прожорливый император не знал, что у этой столь простой на вид девушки была золотая булавка, которая могла исполнять любые желания. Ну, может, и не любые, но свежие булочки эта булавка могла обеспечить в любом количестве.

На следующее утро, когда солнце еще только-только расправляло свои лучи, ровно 177 с половиной свежайших, как говорится, с пылу, с жару булочек лежали на столе у императора. 

От огорчения, что его трюк не прошел, император приказал, чтобы девушка лично покормила его булочками.

Но той, по-видимому, надоели царские капризы, и она сказала, что даже не подумает выполнять очередной глупый приказ.

Наглость сгубила

Император рассердился и призвал на помощь одну из своих наложниц, чтобы она помогла ему справиться с непокорной красавицей. И тут, как гласит легенда, события приняли совершенно неожиданный оборот.

Красавица легким щелчком отправила и императора, и его старуху-помощницу куда-то далеко за кухонную плиту.

«Вы жадные и глупые создания и теперь всегда будете стоять у плиты и наблюдать за порядком, пока люди будут завтракать, обедать или ужинать», – сказала красавица.

С тех пор так и повелось: в китайских домах появилось изображение бога кухни или бога очага – капризного императора, который очень любил поесть, но совершенно не умел вести себя.